/К слову, у Змея дайр закрыт, и мы заранее договаривались, что все его тексты по Модао я честно буду репостить у себя. И этот тоже.)/
30.03.2020 в 01:42
Пишет ace_:На ветру гаснут свечиURL записи
Когда-то в прошлом году я просил Лиса написать по китайцам со стороны Синчэня - что это была за фигня с Сюэ Яном и все вот это вот. Он обещал. Потом долго мучил неписцом меня и себя заодно, и, наконец, я вытянул из него текст.
Точнее куски текста. Склеивать, править и дописывать пришлось мне, но меня там минимум.
Внезапно скромный Лис даже отказался постить текст у себя, поэтому публикую я. О_о
Собственно, ради чего это затевалось я получил. Одна фраза сказала мне всё. Спасибо, Лис! Ты молодец!)
Итак. Джен, R, драма. ООС, элементы АУ в каноне.
4500 словПамять острой иглой впивается в сердце, сбивая дыхание, затуманивая разум.
– Ты не вернешься. – Слова тяжелым камнем падают в воздух, словно меняя будущую реальность.
– Наставница… – он улыбается чуть растерянно. – Вы закрываете мне путь обратно?
– Глупый. – Она тяжело вздыхает, качая головой. – Как я могу закрыть дорогу для любимого ученика? Ты знаешь, где меня искать и всегда можешь обратиться за помощью. Но на моей памяти ни один ушедший не смог вернуться из человеческого мира. Он отравит тебя и затуманит разум. Ты просто не сможешь прийти. Я хотела бы удержать тебя, но уже не могу.
Вновь это воспоминание, прервавшее медитацию. Такой родной и знакомый голос. Почему Баошань саньжэнь с некоторых пор начала являться ему в видениях? О чем хочет предупредить?
Сяо Синчэнь открыл глаза.
Началось все с тех пор, как они с Сун Цзычэнем схватили Сюэ Яна. Несмотря на юный возраст, тот успел натворить столько зла, что впору было закоренелому преступнику. Юный, и, без сомнения, талантливый заклинатель словно сочился ядом, отравляя все вокруг себя. Его речь и манеры вызывали отвращение. Он был как скорпион, притаившийся в красивом диком цветке. Не спасал даже миловидный облик.
– Почему же ты не убил меня на месте, а даочжан? Ты, или твой суровый друг? Тебе говорили, что двое на одного – нечестно? Куда вы меня волочите, изверги? С виду такие правильные... Пра-а-а-аведные. – Голос преступника был веселым, его не смущали ни связанные руки, ни собственное будущее. Он пытался использовать слова, как оружие, – уязвить, зацепить. Отравить. Странное и неприятное создание.
Сяо Синчэнь спокойно взглянул в ответ.
– Людей за их злодеяния должны судить люди. Я не судья. Я убиваю тварей. Ты не тварь. Ты человек.
– Уверен? – оскал напоминал, скорее, дикого кота, загнанного в угол.
Оставалось лишь неопределенно пожать плечами в ответ. Спорить не было необходимости и смысла.
– Ты человек. И даже у самого закоренелого преступника есть шанс на исправление.
– И насколько велик мой шанс, а, даочжан? – издевательски крикнул тот вслед, но Сяо Синчэнь уже не слышал. Они передадут убийцу ордену Ланьлин Цзинь, адептом которого тот является, и уйдут.
Разговаривал с Сюэ Яном только Сяо Синчэнь. Сун Лань отвечать пленнику не желал, в лучшем случае равнодушно и спокойно посматривая в ответ.
Знал бы тогда Сяо Синчэнь, к чему приведет его желание помочь отчаявшемуся, лишенному всей семьи Чан Пину, изменил бы он свое решение? Стал бы разыскивать и ловить Сюэ Яна?
Как ни прискорбно, ответ был – да. Стал.
Он бы, конечно, всеми силами постарался избежать последующих событий. Того, что случилось с храмом Байсюэ и другом Сун Ланем особенно, но все равно...
К чему теперь думать о том, как бы он поступил, сейчас ни его раскаяние, ни боль не меняли прошлого.
***
Жизнь никому не известного слепого одиночки, если не считать несчастную девочку, что согласилась быть его верной спутницей в этом нелёгком пути, стала для Сяо Синчэня своего рода искуплением. Он добровольно согласился почти забыть собственное имя, – не нужно, чтобы молва о его положении разносилась по свету.
Дорогой друг Сун Цзычэнь прогнал его, не захотев больше идти с ним в одном направлении, отказался даже находиться рядом. Это и понятно, – слишком болезненно было потерять столько близких, целый храм. Но, может, когда-нибудь он простит Синчэня и захочет вернуться.
Ночами приходили воспоминания о прошлом, и следом за ними – тоска. Такая, что хоть вой на луну, знать бы еще, есть ли она сегодня на небе. Синчэнь молчал, опасаясь неверным голосом выдать неуместные чувства и испугать А-Цин. Девочка оказалась на редкость сметливой, с ней было легче. Она удивительно скрашивала одиночество и даже развлекала его, задиристо пререкаясь с продавцами. Уличную жизнь, что ни говори, она знала куда лучше странствующего заклинателя.
– Почему это у тебя редиска мягкая? А? А?! Небось, гнилая или старая! Все нечестные люди пользуются тем, что мы с даочжаном слепые, и то и дело норовят обдурить! – голос А-Цин, полный негодования, ввинчивался в уши, как злющая оса.
– Она на солнце подвяла, глупая девчонка, – ленивый голос торговца увещевал, уговаривал, убеждал. – Я не торгую гнильем.
– Вот и сиди тут до ночи со своей вялой редиской, мы у кого-нибудь другого возьмем, – ершилась А-Цин.
– Не нужно ругаться, идем, – Сяо Синчэнь протянул руку на голос, коснувшись плеча девочки. Та прошипела что-то неразборчиво, явно адресуя слова торговцу, и даочжан укоризненно покачал головой, вздохнув. Может, все так и есть, но точно ведь сказать невозможно. А осуждать кого-то необоснованно – не в его правилах.
***
Сун Лань смотрит на него и неожиданно тепло улыбается. Редкий случай. Мало кто из чужаков может похвастаться, что видел такое. Пожалуй… совсем никто. Улыбается так хорошо, и среди снега, лежащего на безымянной горе, где они охотятся, словно наступает весна.
– У нас будет два Главы Ордена. Равноправные. – Сун Цзычэнь прикрывает глаза, будто представляя эту картину.
Синчэнь смеется, словно услышал забавнейшую шутку:
– Что ты, даочжан Цзычэнь, такого никогда не было. Главы остальных Орденов будут полны негодования. Да я и не собираюсь быть Главой, я хочу лишь помогать людям, чтобы зло в мире уменьшилось. Вдвоем мы можем многое, а со своим Орденом сможем ещё больше. Ты будешь управлять, а я буду…
– Вторым Главой. – Голос Сун Ланя неожиданно тверд.
Синчэнь фыркает и вновь смеется.
– Ну, хорошо. Вторым Главой.
***
…Человеческий мир оказался совсем иным, чем представлял себе Сяо Синчэнь. Порядки, установленные на горе Баошань саньжэнь, были другими. Там было проще и понятнее. Там не было зла и боли.
Встретив однажды на горе заблудившегося человека, раненого темной тварью, Сяо Синчэнь не смог отказать тому в помощи и спустился в ближайшую деревню.
Права была наставница. Мир отравил его сразу же, и шансов вернуться прежним не было. Наверное, и Баошань саньжэнь это знала.
Столько боли он не видел за все время своего ученичества. Люди боролись со злом, и они не справлялись. Лютые мертвецы и злобные духи, навки и демоны были сильнее обычных крестьян. Ордена успевали не везде, даже странствующих заклинателей не хватало на всех.
– Наставница, им плохо, они умирают! – его голос, наверное, впервые в жизни дрожал от напряжения. – Я должен им помочь!
– Ты не вернешься...
О том, что нельзя спасти всех, он знал. Никогда нельзя спасти всех. Но, если количество зла немного уменьшить, мир ненадолго становился лучше. Хотя бы в пределах одной деревни. Да если даже для одного-единственного человека – пусть так.
Здесь, в мире, было все иначе. За добро в ответ не всегда платили добром. После одной из первых ночных охот возле небольшой деревушки, где свирепствовал неупокоенный дух убитого купца, разоряя по ночам дома, в которых жили и зажиточные, и совсем бедные селяне, Сяо Синчэня пытались скопом убить те же самые крестьяне, что просили о помощи. Не потому, что не поняли его намерений, а чтобы ограбить, неприятно-продуманно: уже после того, как он разобрался с духом. Это обескуражило его и выбило из колеи. Но он помнил наставления, и знал, что люди разные. Тогда он просто ушел, никак не наказав недобрых жителей деревушки. Он не станет умножать зло за свой счет. Он не будет творить его в ответ.
А потом он встретил чудесного человека, ставшего ему другом и разделившего нелегкий путь странствующего заклинателя, – даочжана Сун Цзычэня.
Глаза болезненно защипало, выдернув Синчэня из воспоминаний. Он притронулся к повязке, которая ожидаемо оказалась промокшей. Не было новостью, что глазницы кровоточат от переполнявших его эмоций.
– Даочжан, что с тобой?
Ну вот, он совсем забылся и, похоже, выдал себя неосторожным вздохом.
– А-Цин, не беспокойся, – голос дрогнул, но тут же стал ровнее. – Просто вспомнил старые времена.
– Тебя обижали, даочжан? Ух, я бы им! Как дала палкой по шее! – бамбуковый шест девочки с силой стукнул о пол.
– Не нужно, А-Цин, успокойся, – Сяо Синчэнь засмеялся, слыша сердитый голос. – Меня не обижали, я вспомнил одного своего друга.
– Друга?.. – Непонимание в голосе было таким ощутимым, что его можно было почти потрогать. – Но ты... ты ведь расстроен?
Похоже, нелегкая жизнь и отсутствие зрения взрастили в ней внимательность и острый слух.
– Я скучаю, – вздохнул Синчэнь, протягивая руку на звук и дотрагиваясь до макушки девочки. Хорошо все-таки, что он ее не прогнал. Вместе все веселее бродяжничать.
***
– Даочжан, ну зачем мы подобрали этого никчемного, бесполезного, противного, гадкого, наверняка страшенного, больного и увечного дармоеда? – А-Цин, как всегда, когда ей что-то не нравилось, блистала красноречием, стараясь, впрочем, не опускаться при Сяо Синчэне до совсем уж базарных ругательств. Он вздохнул.
– Ему требуется наша помощь, понимаешь? Моя. И твоя. Потом он поправится и уйдет.
В ответ послышалось возмущенное шипение, не хуже кошачьего.
– Ну, даочжа-ан. – А-Цин начала жалобно подвывать, понимая, что вновь не выиграет тянущийся уже несколько дней спор. – Я его боюсь, у него плохой… голос.
Заминка слышна, на нее невозможно не обратить внимания.
– Тебя что-то беспокоит? – Синчэнь нахмурился, пытаясь понять, почему девочка так невзлюбила их нового жильца.
Тот большую часть времени лежал без сил, не докучая никому, ухаживать за ним А-Цин никто не заставлял.
– Боится, что я объем вас, даочжан, – голос, раздавшийся от двери, хорошим действительно назвать было сложно. Так мог бы говорить лютый мертвец, – хрипло, жутко. Но человек вполне жив, они с А-Цин спасли ему жизнь, и это почему-то приводило мысли в спокойствие. Но надо же, так тихо подошел, что никто не услышал.
– Даочжан, он подкрался и подслушал! – А-Цин взвизгнула, словно уколовшись об острый шип. – Он нарочно!
– Разумеется, нарочно, – голос, похожий на карканье, неприятный, почти нечеловеческий, вдруг начал терять силу и направление. Сяо Синчэнь успел подхватить раненого почти у самого пола. И зачем он только встал?
Вздохнув, Синчэнь вернул бессознательного незнакомца на кровать, в очередной раз удивляясь его живучести. Еще не восстановился, а уже пытается ходить. Совсем как Цзычень, раны которого порой приходилось лечить после ночных охот. Навыки заклинательства, как и умения обращаться с мечом, у странствующих друзей были приблизительно равны, но во время охоты Сун Лань предпочитал выйти вперед, и доставалось ему порой тоже больше.
***
– Наставница говорила: «Если ты не видишь зла, не слышишь зла и не говоришь о зле, значит, ты защищен от него». – Сяо Синчэнь, словно видя перед собой саньжэнь Баошань, кивнул сам себе, поправив повязку на глазах.
Невидимый собеседник весело фыркнул.
– Вот ты меня не видишь. А вдруг я зло? А, даочжан?
Сяо Синчэнь легко рассмеялся.
– Мы с тобой столько раз ходили на ночную охоту, ты прикрывал мне спину, а как-то, помнишь, в деревне, полной лютых мертвецов, ты очень сильно помог мне. Я один не справился бы. Я должен это считать злом?
«Зло» хмыкнуло в ответ, промолчав.
Они жили под одной крышей уже долгое время. Невидимый помощник, которого Сяо Синчэнь подобрал, истекавшего кровью, вместо того, чтобы выздоровев, уйти восвояси, прижился в похоронном доме. Малышка А-Цин, делая вид, что терпеть его не может, тем не менее, делила с ним трапезу, переругиваясь с собеседником за столом. Для спокойствия сердца здесь не хватало только одного человека.
Сегодняшний день был теплее предыдущих. Судя по всему, даже вышло солнце – Сяо Синчэнь чувствовал его прикосновения к щекам. Жаль, увидеть не мог.
Он поставил корзину с овощами на стол, на ощупь нашел на привычном месте нож и начал готовить обед.
С некоторых пор он испытывал странное чувство. Спокойную тихую радость. Казалось бы, он живет в доме с незнакомцем, о котором ничего не знает, как и тот не догадывается о прошлом того, с кем делит кров, но беспокойства это ни у кого не вызывало.
Прошлое этого молодого, порой слишком ершистого, но в то же время веселого человека было туманным. Он лишь однажды расслабился настолько, что поделился историей из детства, и Сяо Синчэнь чувствовал печаль и искреннее сочувствие. А вот неуместной жалости его новый знакомый не вызывал ни разу. Он был слишком живой для такого чувства. Злился, порой чрезмерно колко шутил, цеплял А-Цин. Но не нес в себе зла, не пытался нарочно уязвить. И ему тоже хотелось помочь. Зачем-то ведь свела их троих судьба?
Печалило лишь отсутствие дорогого друга Сун Ланя. Порой хотелось увидеть его так нестерпимо, что невольные рыдания рвались из груди. Но Сяо Синчэнь сдерживал эти недостойные порывы. А через некоторое время понял, что тягостное одиночество больше не сидит на его пороге.
Их с А-Цин сосед и развлекал его, и отвлекал, и безмерно помогал. Чем дольше он оставался с ними, тем большую благодарность и привязанность ощущал Сяо Синчэнь.
Но что, если вернется Сун Лань? Простит и вернется. Ведь он простит. Когда-нибудь наверняка. Не приревнует ли к чужаку?
«Он поймет, – приходила мысль, теплом разливаясь в сердце. – И тогда наш орден будет состоять из троих основателей».
Легкие шаги за спиной отвлекли от мыслей о потерянном друге. Невесомые, тихие. Сяо Синчэнь улыбнулся, не поворачиваясь и не показывая, что он слышит. Их с А-Цин озорной сосед, похоже, решил преподнести ему сюрприз. Интересно, собирается рассмешить или попробует испугать, появившись прямо перед ним, словно из ниоткуда? Вот только тонкий слух, обострившийся с потерей зрения, не давал вошедшему никаких шансов. Но говорить об этом и расстраивать совершенно не хотелось. Сяо Синчэнь спрятал улыбку, продолжая строгать овощи, как ни в чем не бывало.
– Смотри, даочжан, что я принес! – радостный голос собеседника раздался прямо перед ним, а о стол шумно стукнуло что-то массивное, и Сяо Синчэнь рассмеялся.
– Ты очень ловкий, друг мой. Но я не могу видеть того, что ты принес. Хотя могу рассмотреть иначе, – он протянул руку к предмету.
Собеседник виновато выдохнул.
– Прости. Постоянно забываю об этом.
– Ничего, – Сяо Синчэнь качнул головой, пытаясь на ощупь определить, что же такое странное он держит в руках.
Судя по всему это было какое-то животное. Мертвое. Короткая жесткая шерсть, тонкие конечности.
– Это детеныш оленя, – сообщили Синчэню после длительной паузы. – Не надо так хмуриться, даочжан, не я его убил. В лесу полно хищников. Что-то их спугнуло, раз они бросили свою добычу, а я решил, зачем пропадать добру.
Вздохнув, он кивнул, перекладывая мертвого олененка на свободное место на столе.
– Хорошо. Тогда поможешь мне его разделать, я могу ошибиться.
– Да запросто. Что там разделывать-то, – весело отозвался собеседник, и у Сяо Синчэня отлегло от сердца. И правда, нашел, не убил. Не то чтобы сам Синчэнь был против мяса, но убивать детенышей было неправильным.
– Ну надо же, у нас суп с телятиной, ты украл у торговца кусок мяса? – Голос А-Цин, как обычно при обращении к их соседу, был ехидным до невозможности. – Вряд ли ты его купил, уж очень нежное, наверняка, дорогое.
– Ничего подобного, я нашел его в лесу, тьфу, в смысле, догнал, и зверски убил! – завывая не своим голосом, ответил тот. И добавил уже нормальным тоном: – не хочешь, не ешь, нам с даочжаном больше достанется.
– Ах, ты! Ты-ы! – А-Цин, возмущенно вскочила, грохнув стулом. – Даочжан, мы кормим его, привечаем, а он нам гадости говорит. И делает! Он украл и убил чужого теленка, а нам за это попадет.
– Так я нарочно это сделал, старался же, чтобы именно тебе и попало, – фыркнул в ответ ничуть не смутившийся добытчик.
– А-Цин. – Голос Сяо Синчэня был спокойным, и гневный всплеск девочки моментально утих. – Он пошутил. Никто никого не убивал, он нашел его в лесу, это дикое животное, ничье. Его убили дикие звери.
Ответом ему было сердитое сопение с одной стороны и довольное хмыканье с другой.
– Пойдем сегодня на ночную охоту, даочжан? – знакомый голос после сытного ужина приобрел тягучие довольные ноты.
– Конечно, мы же слышали на рынке слухи о монстре. Нужно помочь людям.
– Ну да, ну да. Люди ждут помощи, точно, – интонации стали пренебрежительно-надменными. – Посплю тогда до выхода. Разбуди меня, даочжан. Не ходи один.
Нарочито небрежная забота почему-то трогала Синчэня особенно сильно. Их сосед, как мог, старался не показывать свое беспокойство за двоих слепцов, но каждый раз чем-нибудь непременно выдавал себя. От его слов становилось весело и тепло.
***
Ночная охота затянулась.
Монстр отказывался дохнуть, оказавшись живучим и изворотливым. Сяо Синчэнь чувствовал, что его добровольный помощник совсем выдохся, – когда тварь развернулась, долбанув хвостом, тот не успел уклониться или отпрыгнуть, и болезненно вскрикнул. Но если бы не он, одному Сяо Синчэню на этой ночной охоте пришлось бы тяжело.
Повезло, до их небольшого города вовремя дошли слухи о монстре, и они успели вмешаться до того, как все жители погибли.
Спутник быстро описал существо, изводившее своими вылазками небольшое поселение. Сяо Синчэнь поражался иногда, насколько точные и едкие слова тот подбирал.
Это был демон. Медвежье тело, копыта, четыре глаза, смотрящие в разные стороны, и шесть рук.
Он невероятно быстро то перемещался на своих ногах-лапах, то, несмотря на копыта, прыгал по деревьям, ловко удерживаясь за ветки неестественно длинными пальцами. На открытом же пространстве еще и бил тяжелым лысым хвостом, рыча при этом, как настоящий лев.
– Даочжан, надо… кончать его скорее, – хрипло выдохнул напарник Синчэня. – Мы измотали тварюгу, но я едва держусь и скоро не смогу тебе помогать.
Сяо Синчэнь кивнул, внимательно прислушиваясь к шелесту листьев и вычленяя среди шорохов быстро приближающийся звук тяжелого бега противника.
– Отойди, ты достаточно помог мне. Я закончу сам – почти спокойно сказал он, после чего успел подпрыгнуть, вовремя услышав негромкий протяжный свист.
Хорошо, что своих учеников Баошань саньжэнь учила и искусству боя вслепую. Смеясь, говорила, что это, скорее всего, никогда им не пригодится, но нужно знать, как защищаться от порождений зла и в полной темноте.
Бессмертная наставница ошиблась. Сяо Синчэню это искусство не только пригодилось, но и много раз спасло жизнь.
Тварь была хитра и пыталась добраться до того, кого посчитала более слабым, обходя неудобную жертву, – Синчэня – по дуге, и нацеливаясь на его уставшего спутника.
– Я уведу его от тебя, уходи в деревню. Я приду позже, – выдохнул Сяо Синчэнь, чувствуя, как Шуанхуа достал демона, пропоров его шкуру, судя по короткому злобному вою. Сам даочжан также был изрядно вымотан, но сил у него было куда больше, чем у его добровольного помощника.
– Да вот щас, разбежался и ушел, – буркнул тот, неожиданно оказываясь совсем с другой стороны, чем рассчитывал Сяо Синчэнь. – Тебе не одолеть эту дрянь в одиночку.
Он, конечно, был прав, но…
– Смотри, он остановился, значит, готовится напасть. Давай, я отвлеку его, а ты добьешь.
Сяо Синчэнь, задумавшись на мгновенье, коротко кивнул. Отдавать ослабевшего друга в лапы твари не хотелось, но иначе им не победить. Все-таки рядом с ним заклинатель, пусть и не очень сильный. А люди, которые остались в деревне, ждут их помощи.
Прыжок, тяжелый удар хвостом и сдавленное грязное ругательство, сорвавшееся с губ его спутника, слились в единый аккорд. Следующим звуком был свист Шуанхуа и неприятное хлюпанье. Теплые потеки липкой жижи по рукам, заявляющие о том, что демон повержен, лишили, казалось, последних сил.
Сяо Синчэнь сделал пару шагов вбок и упал на одно колено. Вымазанные кровью твари руки ощутимо подрагивали. Но тут же поднялся.
– Ты как?
Ответом ему было молчание.
Ужас не успел подняться в груди, как откуда-то с земли раздался знакомый голос, правда, глухой и сиплый, словно придушенный:
– Живой. Немного не успел отскочить. – И смешок. – А здорово мы с тобой, даочжан, его уделали.
Облегчение было таким ощутимым, будто с души только что сняли не камень, а целую горную гряду. Живой.
Сяо Синчэнь не мог потерять еще и его.
Два удара, как выяснилось, настигли тварь одновременно. И оба оказались смертельными. Один снизу, нанесенный из-под передней пары рук в горло, второй – Синчэня. Шуанхуа пробил голову порождению тьмы.
Он знал: за эту охоту им не могли заплатить. Деревушка была настолько ничтожно мала и находилась в неблагодатном месте между каменистой пустошью и не менее каменистым лесом, что жители еле-еле сводили концы с концами. Да и потерь с тех пор, как в окрестностях завелся демон, случилось здесь очень много. Сейчас им восстановиться бы. Но, к его удивлению, им принесли какие-то дары. Он пытался отнекиваться, но жители так настаивали, что его спутник шепнул Сяо Синчэню, что иначе они обидятся, нехорошо.
Одарили их небольшой корзинкой лекарственных трав. И нести не тяжело, да и пригодится такая плата, причем сразу при возвращении и пригодится.
Одно было странно.
– Тебе не кажется, что они хотели нас поскорее спровадить, – удивленно заметил он, когда они отошли на довольно большое расстояние. – Такое чувство, что нас боялись не меньше, чем монстра, хотя встретили вроде бы довольно радушно.
Спутник фыркнул:
– Так деревенщина же, что ты от них хочешь? Мы с тобой – заклинатели, мы сильнее их, победили демона, а потом вдруг и их убить захотим? – голос стал неприятно-веселым с ядовитыми нотами.
Сяо Синчэнь нахмурился.
– Зачем ты так? Они всего лишь бедные крестьяне, и им нужна помощь. Они…
– Даочжан, – голос, перебивший его, неожиданно стал заинтересованным. – Скажи, а зачем ты защищаешь людей? Вот если бы мы не пошли и не прибили эту дрянь, что бы изменилось лично для тебя?
– Когда им плохо, вокруг словно нарушается баланс, и мне тоже от этого становится плохо. Когда я помогаю людям, им становится лучше, и мне тоже.
– Эх, даочжан-даочжан, да ты, я смотрю, страшно расчетливый человек, ты себе ведь помогаешь, а не людям, – развеселился вдруг спутник.
– Так и есть, – смущенно улыбнулся Сяо Синчэнь, – даже спорить с тобой не буду. Я только и делаю, что непрерывно помогаю себе.
– А если…
– Стой!
Шуанхуа дрогнул, сообщая о появлении нового врага.
– Даочжан, к нам плывет миска, – голос его спутника был полон недоумения. – Никогда ни о чем подобном не слышал. И не видел.
По описанию выходило, что «миска» имеет когтистые лапы по всей окружности, как у насекомого, двигается бесшумно и плавно, почти течет, а не бежит, и в середине «дна» демонстрирует пасть с острыми зубами в несколько рядов. И, что самое скверное, в обхвате «посуда» – больше двух размахов рук.
Шуанхуа дернулся еще раз.
– Даочжан, она дохлая, кажется, от нее куски отваливаются, – судя по голосу, спутник злился и веселился одновременно, – но бегать ей это не мешает.
Синчэню тоже не доводилось слышать ни о чем похожем, но в любом случае, непрошенного гостя нужно было уничтожить сейчас.
«Миска», видимо, определившись с жертвой, наконец, перешла в наступление. Двигалась она очень быстро, хаотично меняя направление. Верный Шуанхуа словно стал глазами заклинателя, безошибочно указывая, где находится враг.
Свист меча перекрыл почти неслышный визг. Одновременно с этим Сяо Синчэнь услышал надсадный кашель.
– Даочжан, она выбрасывает какую-то пыль прямо в лицо, осторожно! – и снова кашель. – Вот же, зараза, прям как...
Дослушать Сяо Синчэню не удалось.
Задержать дыхание. Три шага, разворот, удар. Шипение. Резкий отвратительный запах ударил по обонянию, но Синчэнь был предупрежден и успел отскочить назад. Тварь, вроде бы, не умеет прыгать. Значит, нужно атаковать сверху.
Прыжок, переворот. Меч почти не встречает сопротивления. Визг бьет, ввинчивается в уши, снова шипение и этот удушающий запах. Синчэнь, отлетев на достаточное расстояние, тоже закашлялся и прислушался. Холодная ци больше не тревожила ни его разум, ни Шуанхуа. Они убили чудовище.
– Кх, вот же дрянь. Готов. Даочжан, а ты молодец. – В голосе спутника было столько гордости за него, что стало немного неуютно.
– Это ты ведь предупредил меня. Спасибо, – как мог, решил скрыть свое смущение Сяо Синчэнь.
– Спасибом сыт не будешь, а еще это блюдце мерзкое всю корзинку с травой нам потоптало! Паскуда зубастая!
Синчэнь фыркнул. Умел его юный друг развеять напряжение.
Сразу захотелось поскорее прийти домой, залезть после охоты в воду и смыть с себя грязь и пыль. Раньше, кажется, уже так давно, на ночную охоту Синчэнь ходил с Сун Ланем. Они действовали слаженно и быстро, как единое существо. Никогда не упускали порождения зла, ни разу не уходили ни с чем. Когда Сяо Синчэнь встретил А-Цин, тоска по дорогому другу съедала сердце, и он, чтобы отвлечься, стал ходить на ночную охоту так часто, как только мог. Это позволяло не только помочь людям, – и он прекрасно осознавал это, – но и забыться, хотя, как только он возвращался обратно, тоска наваливалась снова. Девочка скрашивала его одиночество, но Сун Цзычэня заменить не могла. Он старался скрыть свою печаль, и надеялся, что ему это удавалось.
– Интересная штука, она атакует какой-то пыльцой, даже будучи дохлой – задумчивый голос вырвал его из воспоминаний. – Как думаешь, даочжан, она одна тут такая?
– Прости, не могу дать точный ответ на твой вопрос. – Сяо Синчэнь вспомнил, что недалеко от города И, на недавней ночной охоте он удачно убил какого-то монстра с первого удара, но после долго откашливался. Только отвратительного запаха при этом не чувствовал. А увидеть, что именно он уничтожил, не мог. Он сжег тушу, которая, по его прикидкам, была даже побольше этой, но толком не ощупывал ее, чтобы понять форму. Возможно, они встретили сегодня что-то похожее.
Вдвоем, что ни говори, охотиться было проще. И уж точно веселее, – по крайней мере, дорогу его спутник своими словами скрашивал отлично. А когда вернется Сун Лань, – он ведь обязательно вернется, – они смогут охотиться все вместе.
***
Тучи наползали на город И черно-алым неровным покрывалом, вдалеке грохотало. Шла гроза. Сяо Синчэнь отстраненно удивился вновь обретенной способности видеть, коснулся лица. Глаза были на месте, словно и не произошло ничего.
– Смотри, даочжан, – раздался из-за спины знакомый насмешливый голос, – облака багровые, словно из них вот-вот посыпятся демоны. Пойдем-ка домой, а то промокнем же. Демонячий дождь жутко вредный, уж ты мне поверь!
Он обернулся, улыбаясь.
Позади него никого не было, только ветер, становясь холоднее с каждым мгновением, гнал пыль по утоптанной земле. Он в недоумении нахмурился. Морок? Сделал шаг к дому, задев ногой и уронив, кажется, какую-то ветку, невесть откуда взявшуюся посреди двора.
Сначала ему показалось, что это грубо вытесанная из дерева человеческая фигурка. Но нет. Оказалось, это была свеча, – серая, запыленная, с потеками воска по краям. Теплая, словно только отгорела. Словно он сам потушил ее, уронив.
Но зачем жечь свечу днем? И почему посреди двора?
Внезапно он понял, что, кроме голоса, окликнувшего его, не слышит и не слышал ничего. Не скрипели редкие телеги, проезжающие мимо дома, не раздавались вдалеке возгласы прохожих, собаки – и те не лаяли. Оглушительная тишина, вязкая, словно патока, забивалась в уши, проникала под кожу, холодила изнутри, словно стылая осенняя вода.
Он сел на постели рывком, хватая ртом воздух. Зрения не было. Сердце колотилось, будто он увидел нечто запредельно ужасное. Сон. Всего лишь сон.
Внутри все сжималось, словно от плохого предчувствия, но ничего угрожающего в ночных видениях он заметить не успел.
– Ты чего, даочжан? – Сяо Синчэнь вздрогнул от неожиданно близкого шепота, успокаивающе протянул руку на голос.
– Ничего, просто плохой сон приснился. Спи.
– Уснешь с тобой, даочжан, – ворчливо отозвался сосед. От него чувствовалось живое тепло и несерьезное, какое-то наигранное недовольство, – видимо, лунный свет тебя потревожил, и, знаешь, твои глаза...
Сяо Синчэнь только сейчас понял, что его глазницы вновь кровоточат и болят.
Муторное ощущение от увиденного держалось почти весь день, не помогали даже привычные слуху перепалки за столом.
Через пару ночей во сне явилась саньжэнь Баошань. Молчала, смотрела непонятно и печально.
– Наставница, я что-то делаю не так? – Сяо Синчэнь пытался дозваться, получить ответ, – тщетно.
От этого сна остался горький привкус на языке, словно кто-то недобро подшутил над ним, вместо приправ подбросив в еду полынных листьев.
В третьем сне он споткнулся на ровном месте и выронил драгоценную фарфоровую вазу, тут же разлетевшуюся под ногами в пыль.
О том, что его продолжают мучить неприятные видения, он решил умолчать. Зачем расстраивать домашних? Медитация, которой он посвятил большую часть следующей ночи, вернула ясность ума и спокойствие. Плохие сны растаяли, как последний снег весной, перестав тревожить чувства.
Не должно было случиться ничего ужасного. Все шло так привычно-размеренно, так уютно по-домашнему гладко. Как затишье перед бурей. Не должно...
Не могло не случиться.
***
Боль затмевала разум, разрывала мир в клочья, наваливалась алым и черным, не давала дышать.
Ложь.
Как только он покинул Сунь Цзычэня, его непрерывно преследовала ложь.
А-Цин лгала. Дорогой друг, веселый озорной спутник его убогой жизни, походов на рынок, шуток за одним столом… нет, его нельзя так больше называть, даже думать о нем нельзя! – оказался ненавистным врагом.
И мертвый Цзычэнь…. Сяо Синчэнь своими руками убил того, кто его поддерживал, кто всегда был рядом, кого он надеялся хоть раз увидеть снова.
Больше никогда не будет совместных ночных охот. Не будет их ордена, никогда они втроем… Втроем? О чем он только думал!
«Убить Сюэ Яна – билась мысль, заливая все остальное черным маревом. – Он враг».
«Он друг…» – отзывалось что-то глубоко внутри. Почти неслышно.
Он друг. Друзья неприкосновенны.
Он – враг.
Мир раскалывается на куски, распадается, перестает существовать. В застывшем, как смола, воздухе, плывет отвратительный запах крови, отдающий металлом и смертью. Кровь на его руках, которую он не может увидеть, но способен почувствовать, похожа на липкую смолу, которую уже никогда не смыть.
Ненависть, вспыхнув, тут же сгорает, оставляя за собой неживую безмолвную пустоту.
Он виноват во всем. Он один.
Мир становится бездонно-черным, словно сама тьма пришла по его душу.
Пусть все закончится.
Пожалуйста.
Чья-то протянутая рука. Не дотянуться, не коснуться пальцев. Не удержаться на краю.
Чей-то горестный вздох, не звук, – тень звука.
Шуанхуа. Последнее, что осталось неизменным. Тот, кто всегда рядом.
Последняя картина, затопившая сознание – белая-белая гора, словно обитель Баошань саньжэнь до основания покрыло снегом.
«Ты не вернешься…»